Я приехала к нему, он разволновался трёхэтажными волнами, забухтел, мол, не предупредила.

Было впечатление, что я его застала за изменой. Я оглянулась вокруг, вроде никого. А может он к ногам моим не равнодушен? Они у меня, несмотря на возраст совсем не юношеский, ещё ого-го! Посмотрела я ему в глаза, и так в сердцах ему выпалила: кабель ты, ваше волнистое величество! А он сначала возмутился, мол как это так! Ты ж видишь мои чувства бушуют при твоём появлении! А сам за ноги меня своей свежестью солёной, бабник, одно слово!

А он не унимается, пену свою вокруг меня распустил, щедростью своей хвастается. Эх, была бы помоложе, имею ввиду поглупее, закрутила бы роман. Он бы меня бриллиантами со дна глубокого одаривал бы, а может царицей морской/океанской соизволил бы сделать. И красовался бы мой скелет на дне глубокой впадины весь увешанный золотом и все теме же бриллиантами. Это в случае глупости неимоверной. А так вот иду себе по песку ласковому, ветром волшебным обдуваемая, вся из себя без сокровищ и с голой жопой. Почти.

И чайки вокруг как д’артаньны с мушкетерами охраняют его холодное высочество. И вот я задумалась о вечном и великом, а он паразит подкрался своими мокрыми руками и как шандарахнет меня, чуть с ног не сбил. Вот так вот оно и бывает, попробуй только зазевайся.

Если бы я умела рисовать, я бы его изобразила таким Бельмондо в возрасте с бородкой в костюме от Армани. А так остаётся только представлять, рисовать то мне богом не дано, а так хочется.

Пошла я к выходу, а он волны свои успокоил, бороду свою причесал, чтоб не кучерявилась, а то к Армани ну совсем не подходит. И вот стою я, смотрю на него и думаю, то ли он рад моему уходу, может другая зазноба у него есть, а может опечалился паразит… Черт их мужиков поймёт.

Поехала я домой.

Обнимаю!